В этой рубрике мы будем публиковать реальные истории, написанные некоторыми нашими ребятами, в рамках заданий, включённых в программу реабилитации наших центров. Публикуются они с согласия авторов. Анонимно. Текст, практически, буквален и местами очень эмоционально окрашен, содержит элементы специфической лексики.
Как я проживу свои оставшиеся годы жизни (три варианта развития событий).
— Как я хотел бы:
Мне сейчас 41, из «Осознания» я двину домой в 42. Вилы! Как-то незаметно моя жизнь пересекла экватор и теперь идет «под горку», набирая скорость. Остаток своей жизни я хотел бы провести в трезвости. Я прекрасно знаю, что моя трезвость сейчас как «маленький ребенок». Этого «ребенка» запросто могут свалить и болезни, и несчастные случаи, и дурная компания. Уже сейчас я представляю, как моя трезвость будет «взрослеть». То, что я не смогу оставаться трезвым вне Центра, я уже понял и уяснил для себя. Поэтому хочу, чтоб моя дальнейшая жизнь была связана крепко-на-крепко с РЦ. Мне абсолютно неважно в каком статусе я буду — реабилитант, волонтер, консультант. Это для меня непринципиально. Также не имеет особого значения в каком Центре я буду находиться — Сергейцево, Альтаир, Центральный. На это мне тоже наплевать. Я хочу сидеть в «подводной лодке» и, чтоб ни одна тварь не смела искушать меня наркотиками. Было бы здорово, если б я «пустил корни» здесь, в Сергейцево. Ничего не хочу!!! Ни денег, ни шмоток, ни семьи! Я буду жрать землю, но только чтоб жрать ее трезвым. Вообще в идеале было бы, чтоб я переезжал из Центра в Центр каждые две недели. Я быстро привыкаю к людям и к месту и не хочу потом скучать. Понимаю я и то, что долго так продолжаться не может. Пока я полон сил, я хочу и могу быть трезвым. Мало того, я смогу быть полезным, помогая таким же «засранцам», как и я сам. Лишь бы они сами захотели принять от меня помощь. Возможно, когда я стану старым и не смогу приносить здесь пользу, я хотел бы поехать к моему младшему брату или Другу. Иногда представляю, как мы сидим втроем в беседке около дома моего брата. Старые, глухие, сухие старикашки со слезящимися глазами, закопчённые на солнце. На улице лето, но мы все в старых валенках, в теплых «душегрейках». С едким цинизмом вспоминаем нашу молодость, 90-е годы. Наш смех, как карканье старых вОронов, раздается по участку. Мы смеемся и со смехом же и ругаемся по-стариковски и только окрик жены моего брата — Анастасии, заставляет нас прекратить эти дурачества. Она выносит нам чай с медом. Мы чаевничаем в тишине. Я закуриваю и начинаю кашлять и сморкаться. Брат и Друг опять начинают угорать надо мной. Я по праву самого старшего ворчу на них в перерывах между сморканием. Мы сидим, как три старых гриба, но еще крепкие и не червивые. Умереть от старости я хотел бы в их компании, и чтоб похоронили бы меня рядом с отцом и мамой.
— Как не хотел бы:
Я очень не хотел бы, чтоб моя трезвость разбилась вдребезги. Только сейчас я помаленьку начал понимать, как же хорошо, когда утром встаю, а у меня ничего не болит. И не надо никуда ехать, чтоб зацепить нужных препаратов, чтоб потом «убиться». Если после «ребы» я снова начну травиться, то у меня, возможно, уже не хватит сил на еще один такой же рывок к трезвой жизни. Я буду травиться, как собака, пока не сдохну, преисполненный сожаления и в полном одиночестве. Родные махнут на меня рукой, Друг отвернется. Я буду жить в обшарпанной «однушке» где-нибудь в спальном районе. Буду бегать за наркотой, отсыпать и приторговывать отсыпанным. Моя квартира будет похожа на берлогу, а сам я буду похож на медведя, проснувшегося после зимней спячки — тощий, голодный, свалявшиеся седые волосы, запавшие водянистые глаза, зрачки «в точку». По всему телу язвы от химических ожогов — вен-то нет. Естественно долго я не протяну. Буду приходить в пустую и грязную «хату», где уже пахнет смертью. Этот приторно-сладкий запах будет повсюду. И даже когда я на «приходе» буду закуривать единственную сигарету, то даже она не сможет заглушить этот смрад. Я умру, не дожив до 45, а может быть и раньше. Никому не будет дела до меня, и найдут мой труп, который уже начнет разлагаться, месяца через два, когда тошнотворно-сладкий запах разлагающейся плоти просочится в подъезд. Моё убитое тело будет никому не нужно, документов нету. Похоронят меня в «пластике», а вместо памятника будет деревянная табличка.
— Как будет скорее всего:
Скорее всего, когда я двину домой, первое время я буду жить у мамы. Буду жить в квартире, где всё мне напоминает о моем употреблении. Даже вид с балкона, где видно старый Храм Воскресения Христова, будет напоминать мне весну 17-го года. Куда бежать от этого??? Первое время я могу терпеть это. Работа… Она поможет отвлечься мне от муторных тяг. Работать я не умею. Так что опять окунусь в полулегальный бизнес. Уж это-то я умею. Сначала всё будет радужно и привлекательно: работа, спортзал, дом. Постепенно будет притупляться чувство страха, страха срыва. Опять в моей голове поселится мысль: «Канабис — не наркотик». И в один из вечеров я вместо привычной сигареты обнаружу в своей руке «пипетку», а соблазнительная чернявая сссучка сама забьет её ароматной «гидрОй». Я машинально прикурю, втянув густой дым забытым запахом и приятно обожгу легкие. На выдохе я пойму, что натворил, но будет уже поздно. В голове пролетят месяцы «ребы» и моя трезвость рассыплется на мелкие кусочки, оставив во рту горькое послевкусие разочарования. Что делать дальше??? Бежать обратно? Моя гордость не даст мне это сделать!!! Ладно, с этим решу потом, а сейчас, если уж «испачкался», то хотя бы получу полноценное удовольствие. И как раньше откинусь на спину и раскину в стороны руки. Я смотрю в потолок и улыбаюсь… Миниатюрные женские руки залазят мне под рубашку. Щекотно… и приятно. Я жмурюсь и улыбаюсь, как обожравшийся кот, а моя соблазнительница снова протягивает мне «пипетку». Я жадно затягиваюсь и задерживаю дыхание. Мы всю ночь дурачились, трахались, курили и уснули поздно утром уставшие и удовлетворенные. А вечером следующего дня я приеду в «Осознание» как побитая собака с поджатым хвостом. Привет! Реба 2018!!!